мамичус блогус

Боль сковала тело, острой пилой впиваясь в грудь, распотрошив нервы и распиная сознание. Вдох, выдох, вдох, вдох, вдох, выдох. Темнота и полёт.

Свет затягивал головокружительной воронкой, всасывая меня в чёрный, узкий тоннель. Я нёсся к яркой, ослепительной точке, которая с каждым мигом нарастала, пытаясь поглотить всю мою сущность, пытаясь слиться со мной. Свет стал нестерпимо режущим, выедающе-кислотным. Он заглотнул меня и выплюнул на изумрудную лужайку под ноги Витька, который погиб почти год назад в автокатастрофе. Его хоронили в закрытом гробу, а сейчас он стоял целый и невредимый. И он ни капли не изменился.

— Привет, Алёша, — и голос такой же.
— Не переживай, ты ещё не умер. Через пару минут тебя откачают.

Как просто он это сказал, словно моя смерть была чем-то заурядным и обыденным, словно я умирал каждый день по несколько раз перед завтраком и сотню с небольшим — после. Это была лишь первая моя смерть. И, похоже, что не последняя. Мне предстоит вернуться под электрошок врачей, прожить ещё с добрый десяток лет и умереть от старости в своей кровати.

Но пока я здесь. Прежнего меня уже не было. Точнее, он был где-то очень далеко. А сейчас — только неимоверная лёгкость и ощущение полной свободы, не обременённое неповоротливым телом.

— Я в раю?

— Если ты этого хочешь – да.

— А если не захочу – буду в аду?

— Идём. Я тебе покажу и рай, и ад.

Мы пошли по мягкой, словно воздушной, траве, поднимаясь по склону небольшого холмика. С верхушки открылся вид на бескрайние поля. Витя обернулся ко мне и сказал:

— Вот они. Ад и рай.

Я удивлённо помотал головой, пытаясь увидеть разницу, пытаясь взглядом найти котлованы с языками пламени, вопящими людьми и лужайки с парящими ангелочками, играющих на арфах. Ничего не было. Только мы на холме. И свет. Всё тот же ослепительный, беспощадный свет.

— Где ад? – непонимающе спросил я и решил угадать. – Может, ада нет? Есть только рай?

— Для меня это место и есть ад. Мне не нужно гореть в пламени, не нужно вариться в кипящей смоле. Просто мы лишены самого главного, без чего любое, даже самое лучшее место будет адом.

Он вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.

— Нет ничего страшнее одиночества. Даже если кто-то будет рядом – всё равно я один.

— Тебя помнят друзья, родственники. Значит ты не один.

Витя горько усмехнулся:
— Тебе не понять. Мы лишены самого главного, без чего мы всегда одиноки, даже находясь с кем-то. У нас нет любви. Мы не способны полюбить. И это — самое главное отличие между адом и раем. Те, кто живёт в раю — превратили ад в цветущие сады. Они любят. Любят даже нас. Когда я был жив, я любил. Сейчас – нет. И это единственное, чего мне не хватает. А тебе уже пора.

Витя отвернулся от меня, но я успел заметить искрящийся бриллиантик слезы, катящейся по его щеке. И это последнее, что я видел там, за жизнью.

Обратный путь в тело был почти неощутим. Никакой боли, никакого тоннеля. Были только слова Вити.

— Ад – это рай, где нет любви.

© Писдобол